Ночь. По крышам лондонских домиков бьет дождь. Уставшие и вымокшие до нитки путники въехали в город и направились к заранее подготовленной для их визита гостинице. Неудивительно, что их уже ждали, ведь у короля Наваррского везде были свои псы, даже здесь, в Лондоне, прямо под носом у Эдуарда Английского.

Впрочем, нет здесь никакого преступления, если в Лондоне королю его верные слуги закажут пару комнат. Так или иначе, Карл Эврё-Наваррский поспешил остаться один на один с тишиной и раздражающим звуком капель дождя, так активно стучащих по черепице гостиничного здания, выгнав слуг прочь достаточно резко и беспринципно. Он частенько так делал, чтобы самоутвердиться в собственных глазах.

- "Один на один с собой. Какая прелесть!" - с упоением решил усталый путник, растягиваясь всем телом на кровати. Не шик родного дома в Эврё, однако и не жесткая койка Шато-Гайара. Все же лучший вариант, чем мог бы быть, и чем, непосредственно, есть. Было твердо, несмотря на перины. - "Напомните мне еще раз, почему я отказался от комфортабельного кортежа, предпочтя этот неблизкий путь верхом? Ах, да! Я же играю роль посла Наваррской стороны! Я просто обязан быть похожим на тайного посланца, обычного путника, а не на короля целого государства, который, между прочим, явился, чтобы свое государство приумножить." - сатиризировал Карл, смотря в потолок. В этот момент он обдумывал то, что он скажет королю Английскому, своему кузену Эдуарду. Даже несмотря на то, что Карл досконально решил, что он будет говорить и как он это будет делать, Наваррский стал жертвой человеческого фактора. - "Все произойдет под покровом ночи. Так же, как и всегда. А пока есть минутка, надо подремать часок-другой. Неизвестно, когда в ближайший момент представится оная возможность снова. Смогу ли я сомкнуть глаза в тепле этой ночью хоть на миг, или же в очередной раз мне попытаются подпилить ножку законного трона?"
- Треклятая судьба, - едко процедил сквозь зубы Наваррский и, схватив со стола серебряный кубок, со злости, вызванной усталостью, метнул посуду в каменную стену, расплескав принесенный слугами напиток. Бокал неудачно ударился о неровный выступ стены и со звоном покатился по полу. От этого звона в ушах Карла будто бы окатило ведром холодной воды. Он сел на кровати и, прижав ноги к груди обхватил их руками и прищурился, глядя на алые гобелены, наспех повешенные в комнате его людьми. - ... ну, ничего. Я все равно возьму свое. Сколько бы лет не пришлось гнобить себя, от своих попыток я не отступлюсь, ибо это истинно правильный ход, истинно правильная идея! Тот, кто стремится, всегда достанет своего сполна. - прорычал он.

На звон посуды откликнулись слуги, занятые распаковкой вещей господина. Они с презрением на сердце и елеем в голосе пришли поинтересоваться, что случилось с их королем. Увы, Карл Наваррский еще не перерезал себе горло собственным мечом от своих вспыльчивых и отчаянных дум, временами посещавшими его голову. Наоборот, он воодушевлял себя на героические свершения как умел. Он воистину считал свои дела делами священными, ибо он выполнял навет и наставления предков, продолжал их дело в борьбе с Валуа за земли, лживо и подло отнятыми у его матери, а, следовательно, и у него самого. Эти земли принадлежат дому Эврё-Капетингов по праву. Карл всего лишь хотел восстановить справедливость.

К сожалению, в силу своей профессии, данной ему Богом, Карл, как и любой другой миропомазанник, был лишен близких друзей, да и, вообще, друзей. Их почти всегда заменяли слуги, которые, как и братья, впрочем, чаще всего пытались подсидеть близкого коронованного родича, чем по-настоящему ему помочь, хоть и случались чудесные исключения. Иногда Карл сбивался в мысли, полные сомнения и философских нот: неужели король - это тот человек, который родился только для того, чтобы всю жизнь быть несчастным, имея при этом в своих руках почти все то, что может только иметь человек?!

То ли крепость-тюрьма оставила такой рубец на его душе, то ли Карл, прозванный Злым, был все-таки выборочно сердобольным, коли, пусть и цинично, но следовал древним обычаям басков, однако в ту пору он в очередной раз сорвался. На чужой территории это было непростительно, а потому он выместил свою злость на несчастном кубке. Стало легче.

- Все в порядке. Ступайте. - холодно произнес он, резко переводя взгляд от кубка к пришедшим на помощь. Те вздрогнули от его голоса и вышли за порог номера, закрыв дверь.
- И вправду, Злой. На службе у такого все нервы закончатся, что уже и жалование получать не захочешь!
- Да... вот бы жалование удвоили... - говорил второй из пары слуг, что зашла к королю, удаляясь от его покоев. Карл посмотрел им вслед и глубоко вздохнул диафрагмой, не в силах уже больше ни о чем думать. Реальность забирала его из собственных грез о славе, всеобщем признании и, конечно же, рукоплесканиях верного народа.

Вновь упав на кровать, Карл Наваррский уснул. На этот раз до самого вечера.

***

- Мессир! Мессир! - личный слуга подошел к Карлу и дотронулся до его плеча холодной рукой, ибо господин, уславший с дороги, все никак не хотел просыпаться.
Наваррский широко открыл глаза и подскочил на кровати:
- Ах... х... х... - Наваррский резко сел на кровати, пытаясь отдышаться. Слуга невольно напугал короля, которому снилась странная околесица. - Ты принес воды. Давай сюда скорее. - Он залпом осушил половину кувшина, который принес слуга, и утер влажный рот рукавом ночной рубахи, после чего смог сфокуссировать взгляд.

Карл услышал, что капли дождя все еще стучат по крыше, и, кинув взгляд на окно, понял, что уже поздний вечер:
- В этой Англии дождь еще идет? - презрительно спросил Наваррский, отнимая руку от губ.
Слуга по-простецки улыбнулся. Недовольство, смешанное с удивлением на лице Карла д'Эврё было незабываемо. Редко, когда на лице короля была такая непосредственная растерянность, вызванная, несомненно, сном:
- Да, мессир, - ответил он.

Карл махнул рукой окну и поднялся с кровати:
- Ладно. Неси сюда мои одежды, будем готовится к делам вечерним... - ничего определенного Карл так и не сказал. Конечно, каждый из слуг итак уже успел посудачить друг с другом о том, что их король здесь с секретной миссией, и Карл в глубине души радовался, что взял с собой тех людей, которые по-английски говорят крайне мало: одну-две фразы на уровне "Здравствуйте", "Как дела?" - они бы просто не смогли разболтать что-то, даже если бы и хотели. Приказы им король Наваррский отдавал строго по-французски, а диалог с королем Английским планировал провести на английском...

- У вас здесь живет дама сердца, мессир? Ну же! Неужели нельзя было выбрать более близкую в географическом смысле подругу? Ездить каждый раз к ней через Ла-Манш, сами понимаете, дело недешевое.
- Так. Ты. - Карл нарочито изобразил смущение, и даже очень натурально покраснел, накидывая бордовый плащ себе на плечи и натаскивая капюшон на макушку. - Будешь считать мои деньги, я уволю казначея, и поставлю на его место тебя, Жан. А если мне что-то не понравится, или я недосчитаюсь хоть одного экю, на твои зрелищные похороны соберется добрая половина Памплоны. - отшучивался Наваррский. Затем оба дружно посмеялись. Причем, вышеупомянутый Жан посмеялся с той мыслью, что... а ведь король может и воплотить свою шутку столь же шутливо, как об этом и говорит:
- Вы умеете эффектно умертвить, сир, - выдавил из себя слуга, но продолжать эту тему не стал. Наваррский принял эту фразу как должный комплимент своей персоне.

В назначенный час Карл вместе с Жаном, своим личным слугой, и парой стражников проследовал в соседнюю гостиницу. Наваррский прошел в нужную комнату, оставив стражников с алебардами у входа.
- Жан, стул и письменные принадлежности. Разложи пергамент, поправь наконец-таки драпировку на стуле! - то и дело раздавал приказы Жану Карл. Когда же все было более-менее подготовлено и сделано, Карл взглянул на свечу, которая была в комнате и выполняла роль часов. - "Уже скоро придет Эдуард. Ладно. Надо успокоиться и выбить из этого сварливого старикашки все, что только можно. "- подумал Наваррский, садясь на стул, укрытый алой тканью с вышитой на ней символикой Наваррской стороны и, сложив руки на груди, закинул в ожидании ногу на ногу. Спустя пол часа тишины и покоя внизу послышались шаги: "Эдуард Английский," - молнией пронеслось в голове Карла Эврё-Наваррского. Его руки невольно легли на колени.

Когда же король Английский вошел, Карл плавно поднялся на ноги и, не снимая бордового капюшона с мягкой белой меховой оторочкой, поприветствовал короля Эдуарда Третьего:
- Приветствую вас, мессир, - отозвался столь же учтиво Карл, после чего предложил королю сесть. - Негоже самому яркому алмазу Англии стоять на своей земле, прошу Вас, садитесь! - Карл радушным жестом предложил Эдуарду сесть, тем самым намекнув, что разговор их быстро не закончится. Не для того ехал Карл Эврё-Наваррский столь долго, чтобы сказать сыну Изабеллы Французской пару невнятных фраз. Обстоятельства требовали его личного присутствия:
- Мой король, мессир Карл Наваррский, граф д'Эврё и де Мортен, - елейным голосом начал посол, - передал Вам следующее письмо. - Карл так же сел напротив короля Английского, ибо тщеславие Пиренейского владыки сжирало его насквозь, а презрение переполняло душу, и ловко вытащил из-под плаща аккуратно сложенное письмо, заверенное королевским гербом Эврё-Наваррского дома. Он аккуратно положил его перед королем Английским, после чего снова спокойно убрал руки себе на колени.