Автор: Слуга Интернета
Фэндом: Дрюон Морис «Проклятые короли»
Персонажи: Жан и Луи де Мариньи
Рейтинг: G
Жанры: Джен, Юмор, Флафф, Занавесочная история, Стёб
Предупреждения: OOC
Статус: закончен

Если вам когда-либо посчастливится попасть в Париж лета тысяча триста четырнадцатого года, то в один из ясных и солнечных дней, когда совершать покупки особенно приятно, вы в толпе парижан непременно увидите двух выделяющихся молодых всадников. У старшего длинный прямой нос, чистая белая кожа без морщин или каких-то иных изъянов. Длинные светлые локоны обрамляли это действительно красивое лицо и спадали на шуршащую сутану из дорогой ткани. Он, сосредоточенно наматывая на тонкий палец с блестящим отполированным ногтем прядь, смотрел перед собой, и во взгляде его виделось истинно христианское смирение, удивительно гармонично сочетающееся с осознанием собственного достоинства.

Юноша, ехавший рядом с ним, хоть и очень походил на своего спутника, выглядел не так элегантно, он был тенью, копией. Во всех его угловатых движениях чувствовалась неловкость, растерянность и смущение перед этим загадочным мужчиной, который, будучи архиепископом, иной раз одевался с большим вкусом, чем светский человек. Глядел юноша на него с почти щенячьим восторгом, жадно ловя каждое его движение, затем стараясь незаметно повторить жест.

Эти двое походили друг на друга, как отец и сын. Но стоило кому-то на это намекнуть, Жан де Мариньи удивленно вскидывал глаза и медленно, словно смакуя слова, отвечал: «Но сын мой!.. Разве вы не знаете, что воля Божья неисповедима? Если ему угодно было, чтобы сын моего брата походил на дядю, то в этом нет ничего странного... Такое случается настолько часто, что можно и не удивляться...» И говорил он так уверенно, что спрашивающий терялся и, краснея, сконфуженно бормотал извинения, на что архиепископ милостиво кивал.

И вот, несмотря на все пересуды, Жан и Луи де Мариньи сегодня снова вышли на парижские улицы вместе, и их кони скакали так близко, что касались друг друга боками. Луи просто распирало от счастья. В новом плаще, на новом скакуне, в новом седле ехать рядом со своим дядюшкой, ах, что может быть прекраснее этого!
Стоило им отойти от толпы, Жан де Мариньи схватил юношу за рукав, и отличное настроение последнего тут же испарилось.

– Сын мой! – громко начал его преосвященство, но осекшись, тут же отвел взгляд в сторону. – То есть я хотел сказать, племянник мой, – он взял себя в руки и продолжил уже своим обычным тоном: – Я в вас разочарован. Я денно и нощно забочусь о вас, Луи, стараюсь в меру своих скромных сил воспитать в вас человека, который вызывал желание не в ужасе отворачиваться от сего непристойного зрелища, а напротив, любоваться, любоваться бесконечно долго. Но что я вижу? – Жан картинно возвел руки к небу. – Вы забываете мои уроки и наставления едва ли не на следующий день! Скажите, что на вас надето?!

– Плащ... – пролепетал поникший Луи. А ведь он так надеялся, что дядюшка оценит его обновку.

Жан де Мариньи изумленно вздернул подбородок.

– Но почему он лилового цвета, Луи? Не будь я духовным лицом, глядя на вас, я бы подумал, что вы собираетесь на переговоры к Эдуарду Второму! Этот цвет вам абсолютно не идет.

– Но дядюшка... – на Луи было больно смотреть, такой несчастный и огорченный вид имел он. Будь у архиепископа Санского сердце, он бы непременно взял свои слова обратно. – Но вам-то лиловый к лицу...

Жан де Мариньи горделиво приосанился и кинул быстрый взгляд на сверкавший на пальце перстень.

– О, Луи... Архиепископам лиловый всегда к лицу, – он почти любовно смахнул пылинку, осевшую на плечо.

– Но что мне тогда делать, дядя? – заволновался Луи.

Жан посмотрел на вытянувшееся лицо племянника и его повлажневшие, большие, как у лани, глаза и умилился. Нет, определенно, нельзя сердиться на Луи, ведь он – копия самого Жана, пусть и плохо выполненная.

– Я, племянник мой, очень добрый и терпеливый человек и искренне вас люблю. Поэтому сегодня я отведу вас к Оливьеро Гаспарини*, он обещал мне вам помочь.

Луи тут же просиял, забыв обо всех неприятных вещах, которые ему наговорил дядя. Оливьеро Гаспарини приехал несколько лет назад то ли из Сиены, то ли из Вероны, в общем из Италии, и за короткое время прославился на всю Европу своими шикарными платьями. Говорят, что к нему иногда обращается сам король и неизменно остается довольным! И теперь он, Луи де Мариньи, идет к нему?!

– О, дядюшка, благодарю! – закричал он в полнейшем восторге и порывался было слезть с коня, чтобы обнять Жана, но тот мягко отстранил юношу.

– Что бы я без вас делал! – продолжал восторгаться Луи.

– О, сын... то есть, племянник мой, поверьте, я тоже часто задаюсь этим вопросом, – покачал головой Жан де Мариньи. – И что же с вами будет, когда меня не станет?..

– Ну что вы, дядя, – урезонил его Луи. – Не думайте о смерти, вы же еще такой молодой.

И он пришпорил коня, устремляясь вперед; из-под копыт лошади полетели комья грязи. Жан немного помедлил, размышляя, запачкается ли его сутана, и посмотрел вслед племяннику. Испытывал он чувство глубокого удовлетворения, а где-то в глубине души даже отцовскую гордость. Из мальчика, быть может, еще выйдет толк...

А пока надо обдумать, под каким предлогом можно раздобыть у Толомеи денег. Тут как раз пригодится тамплиерское имущество...

Довольно прищурившись, словно кот после двадцатидвухчасового сна, Жан де Мариньи натянул поводья коня и быстро, как мальчишка, бросился догонять своего племянника, который едва не проехал дом Оливьеро Гаспарини.

* - вымышленное лицо.